7 августа текущего года будет своеобразный печальный юбилей: 90 лет назад в Советском Союзе был принят Закон «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности», предполагавший наказание в виде расстрела, а при «смягчающих обстоятельствах» — 10 лет тюрьмы с конфискацией имущества. Только за первый год его действия в Казахстане были осуждены 33345 человек.
Предпосылками «закона 7 августа» можно назвать вопросы, рассмотренные в постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации», в котором говорится о «… необходимости строгой борьбы с любыми попытками затормозить развитие коллективного движения в связи с дефицитом тракторов и сложных машин». По Казахстану было предусмотрено закрыть в исправительные лагеря пять-шесть тысяч человек, переселить 10-15 тысяч человек, в то же время предписывалось переселение 20-25 тысяч кулацких семей в разные регионы и за пределы республики.
В Казахстане, как, впрочем, и во всех других республиках СССР, указания административного центра исполнялись с особым рвением — за пределы республики переселили 6765 человек, а число прибывших с других районов составило более 46 тысяч семей, или 180015 человек.
Однако реализация задачи затруднялась в скотоводческих районах с кочевым образом жизни. К 1929 году, когда только начал распространяться оседлый образ жизни, «укоренились» более 50 кочевых хозяйств, что составило 7,5 процента от общего числа. В 1930 году планировалось перевести на оседлость еще 84430 хозяйств. Это было мало для запланированной интенсивности коллективизации. Секретарь Казахского крайкома ВКП(б) Филипп Голощекин понимал и это, и то, что села, в которых еще не разрушены патриархально-родовые отношения, не могли сразу стать колхозами — высшей формой кооперативного хозяйства, занимающегося земледелием. Однако рьяно взялся за исполнение указания Иосифа Сталина. Об этом свидетельствует следующая динамика. В 1930 году на оседлый образ жизни перешли 87136 хозяйств, в 1931-м — 77508, в 1932-м — 77674, в 1933 году — 242208.
На деле переход на оседлость осуществлялся путем заселения ранее возникших поселков или возле них. По данной инициативе в «поселки европейского типа» из центральных районов СССР было переселено 1204 человека, из Казахстана — восемь тысяч рабочих.
В экономическом смысле поиск новых форм и видов хозяйства должен был производиться путем внедрения выращивания зерновых культур, садово-ягодной продукции в казахских районах, занимающихся исключительно животноводством, обеспечивая их необходимыми семенами, сельскохозяйственным оборудованием и проводя мелиоративные работы.
К сожалению, большевики, ненавидящие кочевой образ жизни, считали оседлое сельское хозяйство высшей ступенью экономической организации общества, не принимая во внимания природные условия.
Замена традиционных методов животноводства на стационарные в короткий срок и в условиях казахской степи была экономическим безумством, поэтому поголовье скота резко пошло на убыль. Богатые степняки не желали отдавать скот непонятной организации и потому продавали его, резали, временно раздавали родственникам. Колхозы остались без рабочей силы, так как большая часть сельчан переехала в города или на стройки пятилетки в поисках пропитания. В это же время вспыхнула эпидемия брюшного тифа — последствие голода. Погибли 1 миллион 750 тысяч человек, что составляло 42 процента казахов.
Конечно, Голощекин знал от своих представителей о страшной картине голода в казахской степи. Но ни на день не остановил свою кровавую деятельность.
Так, за пять лет, с 1929 по 1933 год, было рассмотрено 9085 дел, приняты решения в отношении 29333 человек, 13151 человек заключили в лагеря сроком от трех до 10 лет.
А на основании Закона «Об охране государственных предприятий, колхозов и коопераций, а также укреплении общественной (социалистической) собственности» от 7 августа 1932 года осуждено 33345 человек. Было ясно, что закон, прозванный в народе «три зерна», направлен на лишение голодного народа последнего дохода.
Уход Голощекина из Казахстана тоже связан с этим законом: на основании «закона от 7 августа» за массовую кражу и разбазаривание государственной продовольственной помощи и семенной ссуды кочевому и полукочевому казахскому народу, а также кражу колхозного скота и зерна в Торгайском и Чуйском районах осудили десять человек (секретари райкома, председатель райисполкома, председатель колхоза, заведующий складом). Четверых приговорили к расстрелу, остальных — к лишению свободы. Приговор утвердил Верховный суд республики.
Кстати, о тогдашней обстановке и массовой психологии: об отъезде Голощекина из Алма-Аты писали в газетах, на имя «товарища Ф. И. Голощекина» приходили решения общих партийных собраний, проведенных на предприятиях и в учреждениях, рабочие утверждали, что «нелегко прощаться с любимым ленинцем-большевиком, который достиг больших высот в перестройке региона с социалистической точки зрения».
Чтобы начать реабилитацию страны, опустошенной шквалом социалистических экспериментов, требовались новые директивы. А тактические ошибки в ходе коллективизации списывались на «перегибы» групп левого или правого толка.
Одной из жертв таких перегибов стал Хамит Бекболатов, обвиненный на основании «закона 7 августа».
Ознакомившись с делом, я выяснил, что Хамит Бекболатов родился в 1909 году в городе Пишпек в бедной семье. Не состоял в партии. До приговора работал заведующим хозяйством интерната в Акыртобе (10 сентября — 20 ноября 1934 года). Ранее судим не был. Но после постановления райисполкома о полной проверке интерната 20 ноября 1934 года сбежал в Ташкент, опасаясь, что будут раскрыты нарушения в работе (растрата).
Нужно отметить, что по итогам проверки по обвинению в краже фонда обеспечения воспитанников интерната продовольствием было возбуждено дело в отношение директора интерната Дуванова и заместителя по учебной части Хусаинова. В своем постановлении народный следователь Аулиеатинского района Сычев утверждает, что вместе они «присвоили 177 кг вермишели, 200 кг макарон, 75 кг сахара, 280 кг сливочного масла, 40 кг растительного масла, к тому же бесследно исчезло мясо двух коров и 728 метров ткани для одежды, воспитанники остались без мяса 13 свиней, купленных гражданином Бекболатовым в РайПО». «В связи с побегом Дуванова и Хусаинова дело приостановили, граждан подали в розыск, а дело Бекболатова направили в суд», — писал Сычев.
Анализируя досудебный этап данного уголовного дела, санкцию на которое выдал районный прокурор Сенников, можно обратить внимание на следующие детали.
Во-первых, Бекболатов проработал в интернате всего около полутора месяцев и маловероятно, чтобы он мог принять участие в краже. Однако на него «повесили» растрату 5100 сомов. Во-вторых, взятые в районном отделе финансов по доверенности 900 сомов он отнес своему начальнику Дуванову. В-третьих, радость от мяса 13 свиней, купленных на казенные деньги, испытали, скорее, не мусульмане, а директор и его приближенные. И, наверное, лишь лоскуток от 728 метров ткани достался Хамиту. Он мог взять лишь пару кусков мяса, чтобы приготовить из него кауырдак в качестве закуски на посиделки с коллегами (если пил).
Еще один момент. Следователи сразу и точно определили место, где скрывался Бекболатов в Ташкенте. Думается, могли ведь Дуванов и Хусаинов подстроить задержание Бекболатова правоохранительными органами. В итоге 29 августа 1935 года народный суд 8-го отделения Аулиеатинского района под председательством Аверкиева приговорил Бекболатова к 10 годам лишения свободы и конфискации имущества, а директор интерната Дуванов и его заместитель Хусаинов, которые использовали интернатские продукты, одежду на собственные нужды, продавали свиней, остались безнаказанными.
Такой же приговор вынес данный суд и Михаилу Владимировичу Гриневичу. Однако у Гриневича, который работал завскладом в совхозе в период с 21 января по 26 июля 1934 года, оказалось много защитников. Его друг Палюкович помог Гриневичу освободиться под залог через две недели после задержания. Суд состоялся 19 сентября 1934 года, после которого подали в областной суд кассационное заявление.
Вкратце, по словам Гриневича, за шесть месяцев работы ему не выплатили зарплату. Поэтому, чтобы прокормить семью, ему пришлось взять восемь футов зерна, отнести часть матери в город, два фута отдать извозчику, остальное потерялось в дороге. В подробный список вошли «9 кг свинины, 17 кг муки, 4 кг хлеба». Составив список «съеденного», Гриневич оставил в долгу перед собой совхоз. Самое интересное — советский народный суд, видимо, относился к таким преступникам, как Гриневич, с пониманием: решением 1-й коллегии областного суда, рассматривавшей заявление, срок Гриневичу сократили на три года.
В архивах есть сведения о других осужденных на основании «закона 7 августа» гражданах: Оспане Ыскакове, Дулете Кошерове, Аязбеке Байбекове, Алуа Мырзакуловой, Саймуратове, Сивашове, Тилегенове, Тихонове, Исмайлове, Кошенове, Райсове, Шубашеве, Досжаеве, Камурзакове, Есдаулетове, Терновой, Дарменкулове, Салиме Хасеновой и других.
Сейдахан БАХТОРАЗОВ,
профессор,
директор центра изучения историй Туркестанского края имени Ж. Баласагуна,
руководитель рабочей группы региональной комиссии
по полной реабилитации жертв политических репрессий
